- Как вы оцените результаты ялтинской встречи Владимира Путина и Юлии Тимошенко, обещание не штрафовать Украину за недобор газа, снизить объемы закупки в 2009-2010 годах?
- Любые переговоры, контракты – это компромисс между участниками. Мы можем соглашаться или нет с какими-то параметрами январских газовых контрактов, но на сегодняшний день это свершившийся факт. В целом подобного рода заявления со стороны Путина являются достаточно важным политическим сигналом.
С другой стороны, мы должны рассматривать ситуацию в более широком контексте. На сегодняшний день меняется ситуация на газовом рынке. Система долгосрочных контрактов показывает свою негибкость, особенно, если мы имеем дело с определенными кризисными потрясениями. Есть трения между «Газпромом» и европейскими потребителями. Проблема с недобором газа не только украинская, но и многих стран ЕС в связи с падением промышленного производства и, соответственно, спроса, на газ. Поэтому Украине надо четко отслеживать не только ситуацию в двусторонних отношениях, но и знать, как будет меняться контрактное оформление обязательств, в том числе, на европейском рынке.
Что касается повышения тарифов на транспортировку газа, то это важный момент для Украины. Это говорит о том, что, хотя и с определенными проблемами, но мы выходим на международные параметры. Прежде всего, ценовых соотношений.
Есть третий момент, о котором мы практически не говорим. На мой взгляд, у нас очень большое внимание уделяется иисключительно параметрам газового соглашения. Наверное, это правильно с учетом того влияния, который газ имеет на украинскую экономику, но при это мы не должны забывать, что есть еще одна составляющая газвой проблемы. Это потребление газа непосредственно в Украине.
Многие наши газовые проблемы связаны с неэффективностью украинского газового рынка. Мы видим хронические проблемы, связанные с «Нефтегазом». Причем во многом они связаны с тем, что государство до конца в стратегическом плане не определилось: зачем нужен «Нефтегаз» в принципе. Что это за структура? То ли это партнер для переговоров с «Газпромом» и решения сложных внешних проблем. То ли это инструмент урегулирования ситуации на внутреннем газовом рынке. Все на сегодняшний день поняли, что «Нефтегазу» надо решительно коммерциализироваться. Тогда мы сможем решить очень многие проблемы. Например, взаимоотношения теплокоммунэнерго и «Нефтегазом», где складывается парадоксальная ситуация. Оплаты идут, но потом на каких-то этапах эти деньги не доходят до того же «Нефтегаза». Фактически НАК можно сравнить с Пенсионным фондом: все платят, но государство его постоянно дотирует.
Хотим мы или нет, но, несмотря на непопулярность этого шага, нам надо переходить на реальные цены на газ внутри страны. До тех пор мы не усилим свои позиции в переговорах непосредственно с Россией, каждый месяц будем по крупицам собирать деньги на проплату за газ.
- Почему Россия согласилась простить штрафные санкции? По подсчетам Секретариата президента сумма набегала немалая: около 8 миллиардов долларов.
- Думаю, для России важны два момента. Первый заключается в том, что нужно иметь хорошее лицо перед европейскими потребителями в начале зимнего сезона. Второй: газовая война никому не нужна. С другой стороны, Россия понимает, что лучше иметь дело с партнером, который готов хоть что-то платить, искать компромиссы, чем вести жесткий курс на банкротство «Нефтегаза» и очередной газовый конфликт.
Кроме того, несмотря на все полученные положительные решения относительно строительства Северного и Южного потоков, их еще надо построить. Это займет определенный промежуток времени, и вряд ли в планы России входит срыв своих договоренностей по снабжению газом европейских стран из-за разборок с Украиной.
- Россия заговорила о желании принять участие в модернизации украинской ГТС. Что под этим может скрываться? Попытка отобрать «трубу»?
- Способы участия в модернизации украинской ГТС могут быть различными. Это не только касается России. Речь может идти о предоставлении кредитов для проведения модернизационных мероприятий. Например, эта форма рассматривалась в Брюссельской декларации, когда речь шла об участии международных доноров.
Это могут быть кредиты, выданные для стабилизации финансовой ситуации «Нефтегаза». Плюс - реализация конкретных инвестиционных проектов: замена труб, установка нового газокомпрессорного оборудования.
Это может быть совместная инвестиционная деятельность, когда Украина, например, будет искать деньги, которые будут направлены российским или другим предприятиям, взявшим подряд на поставки оборудования для ГТС. Вариантов много, и каждый предполагает условия взаимных обязательств.
Но самое главное, Украина должна понимать, как она будет расплачиваться за российские или европейские кредиты. Условия предоставления кредитов, судя по всему, могут состоять из двух групп. Первая – коммерческие условия, где определяются проценты, по которым платим.
Вторая – политические. Речь не идет о признании русского языка вторым государственным или сохранении Черноморского флота в Крыму после 2017 года. Речь о той газовой и энергетической политике, которая будет реализовываться непосредственно Украиной – в соответствии с запросами России.
- Однако способны ли мы выполнять обещания? Мы с весны ничего не сделали по Брюссельской декларации. Соответственно, не получили и обещанных денег...
- Действительно, из семи ключевых пунктов практически с украинской стороны ничего не было сделано. Проблема Украины заключается в том, что мы очень хорошо ведем переговоры, берем на себя обязательства, причем во многом эти обязательства реалистичны и рациональны, но затем возникают вопросы, связанные с их реализацией. Мы видим это на примере сотрудничества с МВФ, реализацией Брюссельской декларации. Ни Россия, ни ЕС здесь не виноваты.
Понятно, что за газ надо платить в полном объеме. Понятно, что цены на газ внутри страны должны быть привязаны к международным. В других странах никто не говорит, что за газ население должно платить меньше, поскольку не соответствует уровню зарплат.
Деньги за газ тоже не должны теряться по дороге то ли из-за коррупции, то ли из-за непродуманной системы расчетов. Должно быть централизованное определение тарифов на коммунальные услуги, поскольку система их формирования на местном уровне себя дискредитировала. К сожалению, Украина много обещает, но не проводит никаких реальных реформ. И зарубежные партнеры это прекрасно видят.
- Насколько Украине необходимо сотрудничество с МВФ? Одни его хвалят, другие критикуют.
- Мы можем любить или нет МВФ, обсуждать эффективность его программ, но сотрудничество с ним в условиях кризиса является необходимым.
Альтернативой стало бы жесткое урезание бюджета. Срезание затрат по отдельным программам, включая социальные, причем в разы. И даже в этом случае не известно, смогли бы мы удержать экономику на плаву собственными силами.
Ведь, собственно, зачем нам понадобилось сотрудничество с МВФ? У нас больше 40% бюджета – социальные затраты. Не может быть такой бюджет в стране, где ВВП на душу населения составляет чуть болье семь тысяч долларов по последним данным. Мы как государство не можем иметь такие сложные и масштабные социальные обязательства, как Швеция или Голландия, где ВВП колеблется в пределах сорока тысяч долларов.
Второй момент заключается в том, что в нашей стране не проводились структурные реформы в экономике. В результате во время кризиса мы полностью рухнули, хотя в ЕС, несмотря на проблемы, многие страны продолжают демонстрировать позитивные темпы роста ВВП.
В общем и целом, деньги МВФ – это необходимые финасовые ресурсы, которые предоставляются в больших объемах в течение короткого периода под низкий процент.
Кроме того, мы не должны забывать о том, что сегодня весь мир и другие международные финансовые институты координируют свою деятельность. К сотрудничеству с МВФ привязаны возможности получения средств из других источников. Это, в частности, потенциально 610 млн. евро макрофинансового стабилизационного кредита, который мы можем получить от ЕС. Это и целый ряд программ, связанных с рекапитализацией и поддержкой бюджетного сектора, который реализуется по линии ЕБРР, Всемирного банка. Таким образом, мы может говорить, что у нас на сотрудничество с МВФ завязаны большие финансовые потоки. Причем одно из главных условий - наличие действующей и эффективной программы сотрудничества между страной и МВФ.
Следующий момент заключается в том, что сотрудничество с МВФ является важным показателем для иностранных инвесторов. Если есть меморандум с МВФ, тогда можно говорить об определенной, если не прозрачности, то предсказуемости политики. Если есть такая предсказуемость, то соответствующим образом ведут себя и международные рейтинговые агентства. Мы видим, что после приостановления очередного транша все эти агентства начали пересматривать рейтинги страны, рейтинги украинских муниципалитетов и компаний в сторону понижения. А коль они снижаются, то кредиторы будут крепко думать, на каких условиях реструктурировать долги, и как действовать дальше.
- Насколько корректны требования МВФ к Украине в обмен за свои деньги?
- МВФ в процессе сотрудничества с Украиной изменил свой подход. Но это изменение не связано непосредственно с Украиной, потому что мы такие хорошие. Изменился мандат МВФ после апрельской встречи «Большой двадцатки» в Лондоне. Было принято решение изменить условия предоставления кредитов. Раньше МВФ давал деньги на поддержку национальной валюты. После лондонского саммита МВФ с учетом ситуации в мире дает деньги, в том числе, и на поддержку госбюджета.
Это возлагает на страну более высокую ответственность. Раньше можно было отчитываться по конкретным критериям. Сегодня количество критериев значительно меньше. Но в целом требования и опорные точки, которые содержатся в меморандуме об экономической и финансовой политике, являются рациональными, и их можно рассматривать как своего рода «якоря» экономической политики. В этом смысле это концептуальная программа того, как должна строиться экономическая политика в условиях кризиса.
- Но мы же не выполняем условия МВФ...
- Это уже вопрос к Украине. Для МВФ очень важно иметь дело с одним партнером. По логике это правительство и НБУ. Когда мы посмотрим документы по итогам пребывания миссии, они пишут: мы встречались с президентом, Кабмином, министром финансов, НБУ, спикером, представителями оппозиции. И от всех слышат разное. Для МВФ важно, кто бы с ними не говорил, должна быть единая государственная позиция. МВФ не может быть модератором между украинскими политическими силами или конкурирующими ветвями власти. Если у нас такого единства нет, тогда у МВФ возникает вопрос: с кем мы договариваемся и о чем?
С одной стороны – мы обещаем не подписывать законы, увеличивающие дефицит бюджета. С другой – подписываем, когда речь идет о соцстандартах.
С одной стороны, мы понимаем, что надо повышать тарифы на коммунальные услуги, с другой – НКРЭ и профсоюзы блокируют это решение.
В такой неразберихе очень удобно для украинских политиков: мол, мы хотели сделать и не смогли. Или наоборот: мы заблокировали антинародное повышение. Но это не устраивает МВФ. Понятно, что если вы одалживаете кому-то деньги, то хотите четко понимать, кто их берет, как он будет ими пользоваться, и на каких условиях.
- Правительство говорит, что экономика начала выходить из кризиса. Насколько это правда?
- «Дно» падения мы действительно прошли. В базовом сценарии в 2010 году мы получим «плюс», несмотря на все проблемы. Рост ВВП будет обусловлен экономической активностью металлургов, химиков, в сельском хозяйстве.
Кроме того, рост экономики будет связан и с низкой базой сравнения по 2009 году, где падение ВВП составит 14-15%.
Впрочем, возрождение экономики не станет таким мощным и устойчивым, как нам бы хотелось… В этой связи, думаю, в 2010 году мы будем наблюдать определенные проблемы с финансами, колебания валютного курса. Существуют и девальвационные тенденции.
Кроме внутренних тенденций, существует еще и международный рынок. А ведь 80% украинской металлургии идет именно на экспорт. Если кто-то считает, что можно принять какие-то волшебные меры и вывести Украину из кризиса вне мировых тенденций – это просто популизм и миф. Мы не сможем переломить тенденцию и стать центром экономического роста, как это происходит в Китае, Индии. Я не вижу чего-то такого, чтобы произошел мощный толчок, и мы стали развиваться с 10-процентными темпами экономического роста, начиная с 2010 или 2011 года.
- По мнению некоторых экспертов, пик страны-экспортера металлургической продукции мы прошли. Сейчас необходимо искать другие приоритеты. На ваш взгляд, какие?
- Знаете, развивать новое – это не значит полностью разрушить старое. Новые технологии не смогут пойти в экономику, если нет стимула для предприятий модернизироваться, снижать издержки. Должны быть жесткие конкурентные условия для бизнеса. Только в этих условиях бизнес будет что-то делать. Государство не может создать инновационную модель, в пределах которой все будут жить и пользоваться этими инновациями.
Модернизировать же мы можем и наши традиционные отрасли. Внедрять новые технологии в металлургию, химическую промышленность, производить более сложные продукты в этих отраслях.
Понятно, что мы можем и должны развивать сельское хозяйство. Надо думать об эффективной политике поддержки сельского хозяйства. Будущее аграрного сектора за формированием вертикально интегрированных холдингов. Чем быстрее земля будет сконцентрирована в больших масштабах, тем проще будет новым хозяевам обеспечить индустриальную технологию производства сельскохозяйственной продукции. Ну не может 70% молока в стране производится на частных подворьях.
Есть большой потенциал в машиностроении. Кстати, не вижу ничего плохого, если на базе украинских производственных площадей и мощностей будут производиться китайские автомобили.
Надо переосмыслить концепцию поддержки национального производителя. Зачастую им просто снижают налоги, и они останавливаются в своем развитии. Цель же власти – создать такую систему, которая позволила бы национальному производителю выходить на новые рынки.
- Как вы оцените результаты ялтинской встречи Владимира Путина и Юлии Тимошенко, обещание не штрафовать Украину за недобор газа, снизить объемы закупки в 2009-2010 годах?
- Любые переговоры, контракты – это компромисс между участниками. Мы можем соглашаться или нет с какими-то параметрами январских газовых контрактов, но на сегодняшний день это свершившийся факт. В целом подобного рода заявления со стороны Путина являются достаточно важным политическим сигналом.
С другой стороны, мы должны рассматривать ситуацию в более широком контексте. На сегодняшний день меняется ситуация на газовом рынке. Система долгосрочных контрактов показывает свою негибкость, особенно, если мы имеем дело с определенными кризисными потрясениями. Есть трения между «Газпромом» и европейскими потребителями. Проблема с недобором газа не только украинская, но и многих стран ЕС в связи с падением промышленного производства и, соответственно, спроса, на газ. Поэтому Украине надо четко отслеживать не только ситуацию в двусторонних отношениях, но и знать, как будет меняться контрактное оформление обязательств, в том числе, на европейском рынке.
Что касается повышения тарифов на транспортировку газа, то это важный момент для Украины. Это говорит о том, что, хотя и с определенными проблемами, но мы выходим на международные параметры. Прежде всего, ценовых соотношений.
Есть третий момент, о котором мы практически не говорим. На мой взгляд, у нас очень большое внимание уделяется иисключительно параметрам газового соглашения. Наверное, это правильно с учетом того влияния, который газ имеет на украинскую экономику, но при это мы не должны забывать, что есть еще одна составляющая газвой проблемы. Это потребление газа непосредственно в Украине.
